– пояснила девушка.
Тут же подрываюсь, и хватая Василия за шкирку, как был в одних трусах, веду его вниз на разборки с тетушкой. А та уже поджидает у своей двери, надеясь подслушать что это за странный посетитель ко мне явился.
— Тетя Полли, вы зачем пускаете в дом всякие подозрительные личности?
— Но ваш… э— э…знакомый, так вежливо себя вел, был та настойчив и убедителен. И еще…такой несчастный.
— А еще, он проходит лечение в учреждении для душевнобольных, и если вы будете пускать в дом кого попало, прежде не уведомив жильцов, то все это может плохо кончится! И для вас, и для нас.
— Ой! Неужели такой приличный и воспитанный джентльмен, может быть маньяком? – тетушка от испуга даже рот прикрыла.
Я хотел было сказать, что да!.. Уже десять человек топором зарезал, но потом решил не пугать бедную женщину, и просто уведомил, что он совершенно безобидный, но по причине неустойчивой психики по отношению к внешним факторам и неприспособленности к реалиям нынешней жизни, у него потекла крыша и данный гражданин нуждается в стационарном лечении. Тетушка, впечатлившись моей заумной тирадой, тот час скрылась за дверью своей квартиры. А я связался по внутреннему чату с Аней, сообщил о случившемся инциденте. Девушка, сразу ответила, что свяжется и с клиникой, и с патрульной полицией, надо только с полчасика подождать, и за беглецом приедут кто надо.
Мне было лень возвращаться к себе, поэтому мы уселись с Василием прямо на крыльце кто в чем был – я в одних трусах, он в пижаме. Через минуту к нам спустилась Самая' принесла мне штаны и по стакану холодного лимонада, обоим.
Патрульные вместе с каретой скорой помощи, как и обещалось явились через полчаса и вежливо погрузили беглеца в закрытую карету, при этом он с такой тоской в глазах смотрел на меня и так жалостливо вторил что "это же он – Василий! И может чем-то помочь", что тетушка вышедшая к нам глянуть что за сборище учинилось у ее дома, вся в слезах ринулась обратно к себе. Я же был непреклонен, ко всему прочему, мне еще сумасшедшего в хате не хватало.
На ратуше отбило два часа дня, и я с чистой совестью отправился досыпать.
Уже окончательно проснулся, через два часа. Потянулся, позевал, почесался, и уселся на кровати раздумывая чем бы заняться дальше. Для начала прислушался, не творится ли какого бардака в квартире пока я заслуженно отдыхаю. Вроде как все тихо, только из детской доносится приглушенный смех. Как-бы для двух малолетних девочек, одна из которых – Пяточка, через чур тихо. Где грохот переворачиваемой мебели, звон разбитой посуды и прочее? Нет, слишком подозрительно, надо проверить. Встаю, тихонько подхожу к двери и осторожно приоткрываю. В коридоре все чисто, никаких следов наводнения или пожара не видно. Выхожу, оглядываюсь, дверь в соседнюю комнату слегка приоткрыта, одним глазом пялюсь в щель и вижу торчащие из-под кровати болтающиеся ноги Сами, она о чем-то болтает с моей малой при этом через раз хихикая. И хотя Пяточка в ответ только укает и акает, но на удивление обе прекрасно понимают друг друга. Ну что ж, раз обе нашли общий язык и за ними не надо присматривать, пойду-ка я поищу Самую', может выпрошу чего-нибудь поесть.
На кухне девушки не оказалось, зато из ванной доносился плеск воды – ага, она значится купается, в голове сразу же мелькнула мальчишеская мысль – вот было бы интересно за ней понаблюдать, но я сразу же откинул подобную глупость, и просто постучал в дверь.
— Входи, открыто!
Самая' уже, наверное, приняла ванну, потому что, стоя под душем смывая с себя остатки пены. Стояла девушка, повернувшись спиной в мою сторону, предоставив, лицезреть свои сногсшибательные прелести, которые аппетитно выгибались под струями воды. Я чуть слюной не подавился, и, хотя был в трусах, на всякий случай прикрыл причинное место.
— Чего-то хотел? – спросила она, так и не повернувшись, и с чего взяла что это я вошел?
— Мамочка, а Пяточка обкакалась, и рисует какашками по стене. – проговорил я писклявым голосом.
— Совсем не похоже, и уж точно не смешно! – строго выговорила Самая' выключая воду и наконец повернувшись лицом ко мне.
— Ох ё моё! – воскликнул я от неожиданности и почему-то повернулся к девушке спиной.
— А ты с чего это, от меня отворачиваешься, неужели я такая не привлекательная?
— Потому и отворачиваюсь, что слишком привлекательная, а у нас полный дом ребятни и тонкие стены, могут услышать то, что им пока рано слышать.
— Если ты сейчас закроешь дверь, то мы постараемся проделать все настолько тихо насколько это возможно, и так чтоб девочки ничего не услышали. – прошептала девушка, подойдя ко мне вплотную.
— Ой что-то меня терзают смутные сомнения. – покачал я головой. – Потому если что – оправдываться перед малышней, будешь ты!
— Мне кажется, что кто-то у нас тут слишком самоуверен, смотри если облажаешься…
— А я никогда и не говорил, что являюсь не ахти каким любовником, просто мне известен по прошлому разу темперамент одной симпатичной смугляночки. А на счет "облажаюсь" … то мне и пяти минут хватит чтоб получить удовольствие, а ты если не успеешь, можешь себя хоть мочалкой доводить до завершения, я не при делах.
— Ах ты ж скотина! Сейчас я тебя этой мочалкой…ай, отпусти!
В результате все случилось как я и предполагал. Где-то через полчаса в дверь забарабанила Сами, взволнованная криками матери и чуть ли не через слезы умоляющая открыть чтоб убедится, что с "любимой мамочкой" все в порядке. Пришлось быстро заскакивать в труселя, и идти открывать, потому что Самая' опершись спиной о стенку, тяжело дышала уставившись в потолок и никак не реагировала на призывы дочери. Я для чего-то ухватив мочалку, откинул крючок на двери, которая тут же открылась и в ванную залетела перепуганная девчонка. Оглядевшись и увидав свою разлюбезную мамочку, сразу ринулась к ней и дергая за полотенце запричитала:
— Мама, мамочка! С тобой все в порядке? – взволнованно допытывалась она у той, и видя, что на ее вопросы мать никак не реагирует, набросилась на меня, переходя в плачь. – Что ты сделал с моей мамочкой! Ты, ты…
— Да ничего я не делал такого с твоей мамой! Она просто попросила меня потереть ей спину мочалкой, а мочалка оказалась слишком жесткой, а я слишком сильно начал тереть, вот ей и стало больно, и она начала кричать. Все, с сегодняшнего дня никому и никогда не стану тереть никакие спины, потому что сделай человеку хорошо, потом еще и виноватым оказываюсь. На, теперь сама три своей маме спину – я вручил ошарашенной моим словесным напором, девочке, в руки ни в чем не повинную мочалку и добавил. – А я пошел на кухню, и буду там обижаться на тебя, за то, что ты на меня накричала.
— Сами, любимая, ничего страшного не произошло. Все в точности как говорил Ээшик, ну посмотри какой он милый и как очаровательно дует губки, ну разве он может обидеть твою любимую мамочку. Всему виной проклятая мочалка, которую мы сегодня же сменим. Вот ради принципа возьмем и пойдем, в галантерейную лавку и купим другую. А сейчас быстро помиритесь, и чтоб никаких мне больше ссор. А я переоденусь и пойду вас кормить.
— Простите меня пожалуйста дядя Ээх, я не специально. Давайте дружить. – малая, промолвив свои извинения, протянула мне мизинец для примирения. Не знал, что и в этом мире действует подобный жест.
— Ладно, на этот раз прощаю. Но в следующий, точно перестану с тобой разговаривать.
— Это в какой следующий раз! – взвилась Самая', решившая воочию убедится в нашем примирении, но что-то в постановке моих слов ей не понравилось, и она тут же накинулась на меня с претензиями. – Никаких больше ссор! И вообще бегом пошел, и одел штаны, нечего при детях в исподнем бегать, тем более при девочках.
— Кстати о девочках. А чего это Пяточки не видать, ведь такой кипишь учинился, а она не при делах – как-то странно? – поинтересовался я.
— Пяточка сказала, что будет жить в коробке под нашей кроватью, и больше никогда оттуда не вылезет. – сообщила Сами.
— Какой еще коробке, что за фигня?
— Мы в ней мои книжки привезли. Коробка маленькая, но Пяточка в ней помещается еще и для Мымрочки место остается. – пояснила девчонка.
— Кстати да, вылезать отказывается наотрез. – сообщила Самая', успев переодеться и по дороге прихватить мои, теперь уже единственные штаны, которые я тут же напялил на себя. – Мне даже завтрак пришлось нести ей туда, не поддаётся ни на какие уговоры.
— Сам, ну ты даешь! Вроде взрослая женщина, а идешь на поводу сопливой беспредельщицы. Все, спину теперь сама себе моешь!
— Ты в этом уверен, стрелок? – спросила она, слегка распахнув халатик, и оголяя до бедра бесподобную смуглую ножку – я аж нижнюю губу закусил. – Сам потом будешь стучать в ванную.
— На спор!
— А давай. Кто первый сдается, тот неделю моет после всех посуду.
— Не так не годится. Посуду мы будем все вместе тебе помогать мыть, каждый день. Не будет же одна на всех горбатится, и готовить, и мыть, и убирать. Разве что исключением будут те дни, когда я в данже – иногда там такая жесть, что я просто физически с ног валюсь.
— Все, стрелок – я уже сдаюсь. Ты безоговорочно выиграл, и я вынуждена признать свое поражение. – официозно заявила девушка, кидая шаловливые взгляды в мою сторону.
— То, то же! – грозно заявил я и схватив Самую' за талию, жестко прижал к себе, да так что та даже ойкнула.
— Стрелок, не надо меня так тискать. – прошептала она мне на ухо. – У меня еще после ванной бабочки в животе порхают, могу не сдержатся. Потому в случае чего, сам уже должен понимать – тебе с Сами объяснятся.
— Я понял, но и ты в свою очередь будь любезна поменьше обнажай свои части тела, мне ведь тоже нелегко приходится.
— Я постараюсь, но ничего обещать не могу – флирт, он у нас в крови. Ну а пока садись за стол, ты что будешь: суп с фрикадельками или печеную картошку с ростбифом?
— Что ты спрашиваешь Сам! Всего и побольше. – воскликнул я. – Кстати народ, пока я не увлекся едой – что это за ярмарок такой сегодня, у меня по внешнему чату уже задолбали о нем вещать?
— Это самый большой ярмарок в нашем городе! – воскликнула Сами, усаживаясь возле меня за столом. – Он проводится раз в год, и там есть все чего нет в обычных ярмарках: и цирковые выступления с клоунами и акробатами, и множество каруселей с огромным колесом обозрения, и еще много чего другого интересного.