Пригодилось. Но и на этом еще дело не закончилось…потому что мелкая зараза, нахмурившись, еще некоторое время скрупулёзно оценивала мою работу, несколько раз разглядывая шовчик то сверху то выворачивая подол наизнанку. Затем разгладив ручкой материю, удовлетворительно кивнула сама себе, и вновь продемонстрировала мне свои три зуба. Ну хвала небеса, одобрила – а тоя уже испереживался весь. В сердца сплюнув я схватил малую за руку и поволок в сторону рыночной площади, сгоряча позабыв что моим длинным шагом коротышке приходится все время подбегать на маленьких ножках-спичках.
Вот после таких злоключений мы и предстали перед ясные очи грозной регистраторши, которая выписала нам временную медицинскую карточку, потому как документов на малышку у меня не было никаких, пришлось выкручиваться, врать что в следующий раз занесу обязательно и оформлю все как надо, она может и не поверила но отказать в медицинской помощи не могла, потому решила побыстрее избавится от стремных пациентов и отправить их на медосмотр.
Я, кажется, оговорился что мол после всех злоключений мы то-то-и то…но на самом деле злоключения не закончились – они продолжились, но уже здесь. Все началось с анализов – надо было сдать кал и мочу, вроде бы пустяк, что там пописать да покакать в баночку. Но Пяточка наотрез отказалась от участия в данной процедуре, ну не мне же туда прудить. Пришлось воспользоваться старым проверенным методом – неожиданно гаркнуть на нее…результат превысил ожидания – полная баночка, плюс мои обоссанные руки. Кал таким образом я не рискнул брать, во избежание печальных последствий, потому малой пришлось добровольно тужится, при этом я двумя пальцами прижал ей глаза, — чтоб не выскочили. В общем кое-как с этим справились. Вообще-то медсестра предупредила что для точности результата, такие анализы надо делать с утра и натощак, на что я ответил, что такие как я не до всякого утра— доживают. Прокатило.
Дальше пошли на одну из моих нелюбимых процедур – кровь из пальца. На удивление малышка оказалась стойкой, беда только в том, что из тонюсеньких полупрозрачных пальчиков практически невозможно было выжать и капельки крови. На третьем бедовом пальчике еле-еле наскребли две малюсенькие капельки, сестра хотела было браться за четвертый, но я, взглянув на Пяточку – как она вся дрожит и смотрит на меня огромными глазами полными слез, понял, что девчонка на пределе и прекратил экзекуцию, сказав медичке что пусть довольствуется тем, что есть, а если попробует уколоть еще хоть один пальчик, то я отстрелю палец ей и тогда крови хватит на всю лечебницу. Тетку проняло, и она отпустила нас восвояси. Но потом, в коридоре, мне еще долго пришлось успокаивать и целовать по очереди, обколотые пальчики.
Дальше малую обследовал только один доктор. Поменял на голове платок, выбросив старый в урну, сказал, что тут все правильно сделано. Заглянул ей в рот – проверил горло пощупал десна. Проинформировал что зубы растут так плохо, потому что малышка на какой-то там стадии дистрофии, и что организму элементарно не хватает нужных элементов для нормального развития. Удивился тому, что девочка не может говорить, ведь с артикуляционным аппаратом, практически все в порядке, списал на психологическую реакцию на шок от потери родителей. Сердце, легкие и все остальные органы оказались в порядке. А вот в районе других, нижних органов, обнаружились высыпания и опрелости из-за отсутствия гигиены, и простужен мочевой пузырь —потому так и ссытся. Короче, основные проблемы оказались в том месте, где я больше всего не хотел, а гад доктор еще и прописал мазь от сыпи, мол надо там мазать два раза в сутки. Придется опять бежать к Самой', такие процедуры не по мне. Высказался эскулап и по поводу глистов. Результатов анализов, конечно, еще не было, но ведя беспризорный образ жизни, паразиты по любому имелись. Потому выписал микстуру, которую надо было принимать в обязательном порядке, причем и мне тоже. В общем, толковый оказался доктор, если бы в конце все не испортил своими беспочвенными подозрениями, увидев опухлую попку девочки.
— Такие повреждения являются только результатом физического воздействия, и если взять во внимание общее физическое состояние малышки, то они могут стать критическими…от переломов костей таза и вплоть до полного паралича нижней части тела.
— Что поделаешь, если девочка любительница выискивать приключения на это самое место, но в будущем, я лично прослежу, чтоб таких воздействий больше не было. – заверил я лекаря при этом сведя все в шутку.
— И все же я не могу допустить пребывания в моем кабинете ребенка со следами насильственных действий, как добропорядочный гражданин и врач я просто обязан сообщить в соответствующие органы и известить попечительский совет. И вам отдавать девочку тоже не собираюсь, так как вы не являетесь ни прямым ни косвенным родственником, и даже не опекуном.
— Ваше право док…сообщайте куда хотите. И я даже прислушаюсь к вашим советам касаемых медицинской части, но слушать человека, который взирает на внешний мир с окна своего чистенького и уютного кабинета даже не собираюсь. Поэтому даже не смейте меня в чем-либо обвинять и тем более ставить свои условия. Я с девчонкой пришел— с ней и уйду! А если вы такой добропорядочный гражданин, то возьмите да прогуляйтесь после работы по улицам восточного квартала. Я думаю, к вечеру вы по любому соберете с добрый десяток таких вот детишек, со следами физического воздействия. Вот тогда делайте с ними что хотите, хоть в соответствующие органы сообщайте, а хоть всей толпой ведите в попечительский совет. А сейчас разрешите откланяться.
Тот молча выслушал мою тираду, и ничего не ответил – даже не пытался остановить. Зато исполнила Пяточка… подождав пока я выскажусь, она, насупившись и раскорячившись, вытянула в сторону доктора ручку с двумя оттопыренными пальчиками и выдав слюнявое "ыф – ыф", выстрелила в того, после чего подошла к нему и неожиданно зарядила ножкой эскулапу по голени, да так хорошо попала что тот ойкнув согнулся, хватаясь за подбитую конечность. Затем последовало победное писклявое "с-и —ту" и мое недовольное ворчание:
— Пяточка хватит стрелять! Опять вся обслюнявилась. – приговаривал я, вытирая ей рот, "одолжив" у дока полотенце.
А на улице нас ждала – "вторая часть Марлезонского балета" …
В виде шестерки полицейских с направленным на нас стрелковым оружием, возглавляемым миниатюрной блондиночкой – лейтенантшей. Красотка в моем вкусе: светлые волосы, зачесанные назад и собранные в длинный хвост, красивый носик с горбинкой, пухлые губки, ямочка на подбородке, ровный овал лица и синие— пресиние глаза. А что уж говорить про стройненькую спортивную фигурку, затянутую в черно-серую полицейскую форму, только подчеркивающую ее достоинства.
Минус только один – она, как и остальные, направляла в меня дуло кургузого "Смит и Вессона". Позади девушки стояла брюнетка средних лет в черном брючном костюме, безоружная, но точно из этой компашки. Обе системные, в отличие от остальных, которые все кроме одного, были из местных.
— Гражданин Ээх! Вы обвиняетесь в вооруженном нападение на мирных граждан нашего города, в избиении несовершеннолетнего с нанесением тому травм средней тяжести, а также в избиении его матери с нанесением травм той же степени тяжести, а также в угрозе применения огнестрельного оружия в общественном месте среди скопления большого числа гражданских лиц. Сдавайтесь добровольно, иначе мы вынуждены будем применить оружие. Прошу отдать револьвер и поднять руки, а также отпустить девочку!
— Малышка иди сюда! – ласковым голосом промолвила женщина в черном, слегка наклонясь, и протягивая той руку.
В ответ получила только высунутый язык и четыре "ыф —ыфа" в голову, а коп что попытался сбоку незаметно подобраться и ухватить девчонку, получил еще и ножкой по пальцам руки, и с позором ретировался. После этого короткого представления, нас стали считать сообщниками и больше ничего от девочки не требовали.
Хотя учинять кипишь я тоже не собирался – а для чего? Если бы я учудил что-то серьезное то, наверное, сама система меня бы наказала. Потому спокойно достал магнум и схватив за дуло протянул красотке.
— Держите мадам лейтенант, он не заряжен, только смотрите мне…он легендарный, масштабируемый…если что – спрошу по полной!
— Если по правильному, то я мадемуазель. И поднимите руки пожалуйста!
Смотрю на заднем плане, позади закрытой полицейской кареты с зарешеченными окошками, начал собираться честной люд, галдеть, что-то пересказывать и тыкать в нашу сторону пальцами. А за спиной вдруг нарисовалось еще двое полицейских, неизвестно где прятавшихся до сих пор. Да-а, знатно обложили! Целых десять человек, против двадцатки. Значит боятся, или уважают. В любом случае – приятно! Я же, решив не бузить, поднял левую руку – правой придерживал голову малышки, которая левой рукой ухватилась за мою ногу, а правой, не прекращая "ыфкать" отстреливала копов, обслюнявившись до невозможности. Ну я не я— если без понтов!
Дом казённый предо мной, да тюрьма центральная
Ни копейки за душой, да дорога дальняя
Над обрывом пал туман, кони ход прибавили
Я б махнул сейчас стакан, е-если б мне поставили
Голос у меня хороший, поставленный. Не один год в школьном хоре отрабатывал, чтоб по поведению не получить "неуд". Да и грудная клетка, благодаря спорту – хорошо развита. Вот и гремел мой баритон, отдавая эхом над домами.
Ночью в церкви ни души, волки в поле воют
А под расстрельную статью ямы быстро роют
Что же не хватало мне всё теперь на месте
Был туз бубновый на спине, а стал в ногах туз крести
Золотые купола-а… душу мою радуют
Заорал я припев особенно громко…слышу из толпы кто-то заорал: "Менты-ы!.. Волки позорные!". А один из копов, тот, что системный – опустил оружие и начал подпевать мне. Но лейтенантша, сделав злую гримасу тотчас зашикала на него. Парень тут же опомнился и снова направил на меня свое оружие. В общем погрузили нас с малышкой в ту самую закрытую карету, а лейтенантша с теткой в черном, к удивлению, тоже полезли за нами и уселись напротив. Ну я им и начал исполнять всю дорогу. Сначала допел "Купола", потом был – "Владимирский централ", и в завершение спел "Кольщика".