Наконец Юра зашел настолько далеко, что, я, взбесившись от злости, не говоря ни слова, круто развернулась и пошла от него. Мне было начхать, на то, что он подумает! Абсолютно все равно! "Да и пусть ему будет также неприятно, как и мне!" Но Юра поплелся за мной. "Чего он привязался? Какой жуткий тип! Надо его отшить!" — решила я. Через несколько минут он, к моему великому счастью, куда-то ушел, вроде к Леше, твердо пообещав вернуться.
-Ну, как? Как он тебе? — с улыбкой спрашивала Оля.
-Да ну-у... — недовольно сморщив нос и состроив кислую мину, ответила я.
-Что ну-у? Приставал?
Я промолчала.
-Так ты его про театр пораспрашивай, он и поостынет! — советовала сестра.
-Да ну его к черту! Пошли лучше домой.
Так мы и ушли, не дождавшись Юры, а можно даже сказать, бежали от него. На улице было холодно, но классно — свежо. Вокруг уже серело... На больших круглых часах возле парадного входа в кинотеатр жирные, черные стрелки показывали без пятнадцати пять. Мы пошли домой пешком. Да, ночью и совсем одни, шли где-то целый час. Нам было совсем не страшно, а наоборот — как-то радостно, все-таки неплохо повисели в клубе, шли и со смехом обменивались впечатлениями, прикалывались над всем, что приключилось с нами в этот вечер. Помню, наш переход через Рыбальский мост. Под ногами хрустели неизмеримые, толстые массы свежего снега, ноги увязали во всем этом, силы были на последнем исходе. Над нами холодным, ярким светом горела круглая луна. Небо было темно-синим, местами с растянутыми серыми прожилками. Внизу чернела вода. И такая особая сонная городская тишина... В этом была определенная романтика, авантюра. Но у меня почему-то было погано на душе. И я понимала, что это из-за Юры, однако в чем проблема, четко сказать не могла.
Когда мы пришли домой, я с превеликим удовольствием завалилась в любимую теплую кровать и моментально уснула самым блаженным, спокойным во всем мире сном. В эту ночь мне ничего не снилось. Лишь черная пустота...
Театральный вечер
IІІ
Надо признать, мне было приятно, что на меня обратил внимание режиссер Юра Кацнальбоген, а не хрен какой-то. Это польстило моему самолюбию, но как-то все глупо получилось. Когда я рассказала Оле о том, что Юра пригласил нас к себе на спектакль, она решила — пойдем, во что бы то ни стало. Как она меня уговаривала пойти в театр! Мы ведь с ней были заядлыми театралками. Я протестовала, упиралась, потому что знала, как это глупо будет выглядеть. Слышишь, с клуба сбежала, а тут нате-с. Хотя с другой стороны, что я теряю? Ведь ничего. А интересно посмотреть ему в глаза...
Этот день я практически весь провела в библиотеке, готовилась к экзамену! Когда на часах было без пяти шесть, вернулась домой.
Оля сидела на диване в детской, уставившись в какую-то книжку. Когда я вошла в комнату, она прискорбно посмотрела на меня и отвернулась.
-Ладно, поехали... — решительно сказала я.
И надо было видеть, как неимоверно быстро и воодушевлено мы собрались, даже покушать успели. Добежали до метро за пять минут, доехали до Левобережной за полчаса, хотя раньше на это все, как минимум нужен был час. Я ехала с замиранием сердца, заранее настраивая себя на конфузную встречу.
-Он ждет нас... Конечно, если пригласил, — уверяла меня Оля, в ответ я глупо улыбалась.
-Наивная... Да он забыл о нас тысячу раз!
— Ну и хорошо. Просто скажем, что мы к Юре Кацнальбогену и че не пустят?— не унывала Оля.
Дело в том, что Юра мне сказал приходить в театр в полседьмого, обещал ждать и провести нас. А сейчас было без десяти семь... Ситуация, конечно же, конфузнейшая и принеприятнейшая. Но делать было нечего? Мы всегда придерживались такого правила — сделал шаг, иди до конца, чтобы ни случилось и не ожидало впереди.
В тот вечер возле театра толпилось очень много людей. Машины заняли почти все свободные парковочные места. Красивые, модные, дорогие, в их хорошо вымытых окнах блестел свет, разливающийся из театра. От этого они выглядели еще красивее и дороже. Помещение театра величественно возвышалось над ними, гостеприимно проглатывая очередную порцию зрителей.
-Мы к Юрию Кацнальбогену... — еле живым голосом сказала я билетерше, которая стояла возле входа.
В вестибюле было полно людей, они шевелились, ходили... Шум, гам, неповторимая предспектакальная суета. Что-то радостное и тревожное витало здесь.
-Эй, Лен... Тут к Кацнальбогену пришли! — громко крикнула билетерша, я неприятно поморщилась и замерла. Ее голос затерялся в шумном вестибюле, но мне показалось, его услышали все.
Молодая, высокая женщина, с белым бейджиком на груди, подошла к нам. Я успела прочесть надпись: "Елена Владимировна Культяпова — главный администратор Театра классики". Мы объяснили ей, чего мы сюда пришли.
— Подождите здесь! — недовольно разглядывая нас, холодно сказала она. — Сейчас я его позову.
Внутри что-то упало, громадный ком застрял в горле. Еще чуть-чуть я бы крикнула: "Не надо никого звать! Я сейчас уйду!" Но рядом была Оля, она схватила меня за рукав и крепко держала. Я рассеянно оглядывалась по сторонам, в поисках непонятного спасение. И неожиданно увидела свое отражение в громадном во всю стену зеркале. На меня смотрела бледная, с большими перепуганными, глазами девушка. Какой у меня, все-таки был жалкий вид, словно я пришла о чем-то просить!
-Вон он! И вырядился же, как чмо... Посмотри какой гопяра! Ха-ха в спортивных штанах... — шептала мне на ухо Оля. Ей, похоже, было весело.
В том же зеркале я увидела отражение Юры. Сегодня он был одет еще более нелепо, чем тогда в клубе. Зеленая жилетка и широкие спортивные штаны. Юра, мило улыбаясь, стоял на лестнице с какой-то молоденькой девушкой и о чем-то живенько разговаривал. "Настоящий гопяра! Наверное, он такой же режиссер..."— злобно размышляла я. Наконец они радушно расцеловались и расстались. Потом вместе с администраторшей он направился к нам.
-Ну, где эти? — громко спросила Культяпова у билетерши, та показала на нас рукой.
О, как хорошо я запомнила, как Кацнальбоген шел улыбаясь, и вдруг заметив нас, его улыбка обернулась не то в испуг, не то в страх, растерянность и жалость. Не надо быть психологом, чтобы понять, как неудобно, неприятно ему было видеть меня здесь за четыре минуты до начала спектакля. Как он сожалел и раскаивался, что позволил себе такую глупость в клубе. Он, наверняка, уже был твердо уверен, что никогда в жизни меня не увидит. А тут такой сюрприз!
-Да это ко мне... — заторможено объявил Юра.
-Здрасте... Ничего, что мы так поздно? — холодно, глядя прямо ему в глаза, спросила я.
-Да нет... Ничего... Там, вроде бы, ничего еще не начинается... — пытаясь улыбнуться, ответил Кацнальбоген.
-А... Вы нас еще помните? — с подколкой спросила Оля, при этом наивно улыбаясь.
Юра несколько минут стоял в раздумии, по-видимому, он был настолько шокирован, что поначалу смысл слов не дошел до него. Потом он радостно рассмеялся и воскликнул:
-Конечно, помню! Конечно, помню тех, кого приглашаю к себе не спектакль! Да вы раздевайтесь!
Мы послушно пошли к гардеробу сдавать свои вещи. В это время я видела, как Юра неистово крутился по сторонам. Оля дернула меня за рукав и нервно прошептала на ухо: "Я что ли за тебя должна глазки строить?" Я окончательно потерялась. Пока мы раздевались, Юра совсем незаметно скрылся в неизвестном направлении. Людей в вестибюле практически не осталось, мы стояли, по средине одни. Вот она — конфузная ситуация.
-Во гад! Сбежал! — подытожила Оля.
К нам подошла женщина в красной кофточке с программкой спектакля в руках:
-Девочки, а вы, почему в зал не заходите? Покажите ваши билеты?
-Да мы к Юрию Кацнальбогену пришли... — оправдывалась я.
-Так, что он вам контрамарку дать не мог? Заходите сюда... Тут, по-моему, есть два свободных стульчика.
Она завела нас в партер, зал был заполнен до отказа. В проходе стояло два синих пластмассовых стульчика, поставленных, по-видимому, чьей-то заботливой рукой для таких, как мы. Ничего не оставалось, как занять предложенные места и чувствовать себя при этом полностью униженными. Неожиданно я поняла — а ведь действительно так получилось, что я пришла что-то просить. На душе стало совсем погано, сердце неприятно замирало. Ну, черт с ним! Чего только в моей жизни дерьмого не бывает?
Спектакль начался...На маленькой сцене, украшенные дешевенькими декорациями, в виде многочисленных дверей, ветхой лестницы, увитой искусственными цветами, появилась актриса в вишневом платье с широкой, длинной юбкой. Зал замер. Она смешно, по-театральному, манерно заговорила, но фишка в том и была, чтобы она так говорила. Сам спектакль был о театре, о том как какая-то провинциальная труппа готовит премьерный спектакль о... опять же таки о театральной жизни. Было весело, забавно, смешно, наконец. И я как-то быстро вырубилась из реальной жизни и полностью ушла в спектакль. Много смеялась, громко аплодировала. Помню, как после одной из первых мизансцен я оглянулась и увидела возле дверей, у входа в зал, какого-то мужчину. Я жутко перепугалась, мне показалось, что вот он сейчас подойдет ко мне и крикнет: "Да, что ж это такое, почему вы заняли мое место? Эти стульчики поставлены специально для меня!" Я съежилась и только потом заметила у него в руках микрофон. "А-а-а... Да он актер, наверное..." — промелькнуло в голове. Действительно, он решительно прошел мимо меня и Оли к сцене, а потом так громко и внезапно, на все горло, как закричит: "Стоп!!! Никуда не годится! Что это такое? Давайте еще раз эту мизансцену!" Я видела, как Оля от этого выкрика неожиданности нервно подпрыгнула и рука ее повисла на груди... Ха-ха! Это был на самом деле персонаж режиссера.
Кроме забавного во всем этом театральном действе, чувствовалась какой-то горечь.