Повесть Андрея Платоновича Платонова "Котлован" соединяет в себе социальную притчу, философский гротеск, сатиру, лирику.
Писатель не дает никакой надежды, что в далеком будущем на месте котлована вырастет "город-сад", что хоть что-то поднимется из этой ямы, которую безостановочно роют герои. Котлован расширяется и, согласно Директиве, расползается по земле — сначала вчетверо, а затем, благодаря административному решению Пашкина, в шесть раз.
Строители "общепролетарского дома" строят свое будущее буквально на детских костях.
Писатель создал беспощадный гротеск, свидетельствующий о массовом психозе всеобщего послушания, безумной жертвенности и слепоты, овладевшими страной.
Главный герой Вощев является выразителем авторской позиции. Среди фантастических коммунистических руководителей и омертвелой массы он задумался и горько засомневался в человеческой правоте совершающегося вокруг. Задумавшийся "среди общего темпа труда", Вощев не движется в соответствии с "генеральной линией", а ищет свою дорогу к истине. Вощев так и не обрел истины. Глядя на умирающую Настю, Вощев думает: "Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького верного человека, в котором истина была бы радостью и движением?" Платонов хочет выяснить, что же именно могло двигать людьми, продолжавшими рыть яму с таким усердием. Это новое рабство зиждется на ритуалах новой веры: религии котлована в изложении Сталина.
"Котлован" — драматическая картина слома времени. Уже на первых страницах повести звучат два слова, которые определяли пафос времени: темп и план. Но рядом с ними возникают в повести иные ключевые слова, вступающие с первыми в очень непростые взаимоотношения: смысл происходящего и раздумье о всеобщем счастье.
"Счастье происходит от материализма, товарищ Вощев, а не от смысла, — говорят Вощеву в завкоме. — Мы тебя отстаивать не можем, ты человек несознательный, а мы не желаем очутиться в хвосте масс... — Вы боитесь быть в хвосте: он — конечность, а сами сели на шею!"
Переломное время рождает новые отношения между людьми, вся Россия стронулась с места. Вощев видит "строй детей-пионеров с уставшей музыкой впереди; ездит на своей тележке инвалид Жачев". "Вот уже второй день ходит профуполномо-ченный по окрестностям города и пустым местам, чтобы встретить бесхозяйственных мужиков и образовать из них постоянных тружеников; уплывают на плоту "кулацкие элементы" под звучащую из рупора "музыку великого похода".
Выразительна символика строительства котлована — постепенного обездуховливания: сначала скашивается живая трава, затем лопаты врезаются в тоже живой верхний слой почвы, затем долбят мертвую глину и камень.
"Товарищ Пашкин бдительно снабдил жилище землекопов радиорупором, чтобы во время отдыха каждый мог приобретать смысл классовой жизни из трубы".
Очень важными являются в повести три притчи, в которых отражаются основные идеи произведения.
История любви мастерового Никиты Чиклина, "ощущающего все без расчета и сознания, но с точностью" и существующего с "непрерывно действующим чувством жизни", грустна и коротка: "Тогда она ему не понравилась, точно была постылым существом, — и так он прошел в то время мимо нее не остановившись, а она, может быть, и плакала потом, благородное существо". Столь же печальна история инженера Прушевского. И вот два непохожих человека, по разным причинам отказавшихся от своего счастья (один пренебрег им как низким, то есть обознался; другой постеснялся и не решился), теперь одинаково несчастливы. Они сами обрекли себя на это, пресекая естественный ход жизни.
История кузнеца-медведя, обладающего всего двумя качествами — "классовым чутьем" и "усердным старанием"!
"— Скорее, Миш, а то мы с тобой ударная бригада! — сказал кузнец.
Но медведь и без того настолько усердно старался, что пахло паленой шерстью, сгорающей от искр металла, и медведь этого не чувствовал". Так появляется метафора "работать как зверь". Следом разворачивается другая метафора — "медвежья услуга". Медведь, усердствуя уже чрезмерно, губит поковки.
По Платонову, если человека освободить от мысли, если всю его богатейшую натуру свести либо к функционированию в какой-то узкой плоскости, либо к подчинению, он перестает быть человеком.
История Оргдвора колхоза имени Генеральной Линии. Мужик Елисей страдает "отсутствием своего ума": "Елисей держал в руке самый длинный флаг и, покорно выслушав активиста, тронулся привычным шагом вперед, не зная, где ему надо остановиться".
Гибнет девочка Настя, хотя ее отогревает Елисей и сторожит Чиклин, понимающий, "насколько окружающий мир должен быть незначен и тих, чтоб она была жива!".
Но прежде гибнет активист, и колхоз спокойно воспринимает это, "не имея жалости к нему, но и не радуясь, потому что говорил активист всегда точно и правильно, вполне по завету, только сам был до того поганый, что когда все общество задумало его однажды женить, дабы убавить его деятельность, то даже самые незначительные на лицо бабы и девки заплакали от печали".
Разрушительное отношение к людям и всей естественной жизни — вот в чем была вредоносная суть активиста.
Человек в тоталитарном государстве утрачивает самое главное — способность думать, чувствовать, оставаться личностью. Это великая трагедия. Такой человек никогда не построит Дом, он способен только рыть котлован.